Like Bach On Coca-Cola
или
О пользе алкоголизма

(поводом для написания этого текста послужила статья о новой русской музыке американского музыкального критика Кайла Гэнна в газете "Village Voice". Статья называется "Like Reich On Vodka". Чтобы не отправлять читателя на сайт Village Voice, привожу текст статьи целиком.)

Kyle Gann
Like Reich On Vodka
(A Generation of Russians Embraces Post-Minimalism)
December 4 - 10, 2002

Вышло так, что я приехал в Москву аккурат к началу истории с мюзиклом "Норд-Ост". Население было сбито с толку и погрузилось в некоторую депрессию; впрочем, не настолько сильную, чтобы умерить его, населения, музыкальный энтузиазм. Русскую музыку я не слышал больше десяти лет. Поэтому я был удивлен, принимая во внимания европейские все-еще-модернистские тенденции, обнаружив Россию погруженной в простую тональность, в элементарные повторения, в ее собственную нахальную форму пост-минимализма. В такой большой стране с таким огромным количеством музыкантов, конечно, непросто суммировать ситуацию и подвести некий стилистический итог. Но во Владимире Мартынове, Павле Карманове, Антоне Батагове, Георгсе Пелецисе, Александре Рабиновиче, Сергее Загнии и Александре Бакши я обнаружил, представьте себе, целое поколение тоналистов.

Я слышал несколько "живых" концертов, в основном искрящегося и разностороннего струнного оркестра "Opus Posth" на фестивале "Альтернатива". Более широкие перспективы открылись мне после прослушивания дюжин компакт-дисков (мне их дарили, когда я пытался их купить) – часть их подарил мне директор ДОМа Николай Дмитриев, другие — критик Дмитрий Ухов, своего рода российский Кайл Гэнн, как он сам себя охарактеризовал; он, похоже, единственный человек, чьей основной работой является написание статей о новой экспериментальной музыке. С типично европейской забывчивостью по части конфликта интересов, к которому мы так чувствительны, Ухов не только ведущий критик, но и куратор "Альтернативы" и других фестивалей. Страна, конечно, просторная, но ее новая музыкальная сцена, как и везде – очень тесный мирок.

Что поразительно в российском постминимализме, так это его радостное надругательство над традиционной европейской гармонией. Американские минималисты тянулись за азиатской и африканской музыкой, дистанцируясь от Европы, но русские заполнили барочные идиомы большими дозами повторений и постепенных процессов, добавляя к этому названия вроде "L'apres-midi du Bach" (Послеполуденный отдых Баха)(Мартынов). Немногие композиторы отличаются квазиамериканским подходом – здесь следует особо отметить Батагова, чей последний компакт-диск "The Wheel of the Law" (Колесо Учения) нежится в неумолимых ритмических повторениях – в медитативных, видимо, целях — и сопровождается текстом, в котором говорится о Будда-сознании и пустоте. Один из лучших молодых композиторов, Карманов, представляет собой помесь Баха и Райха начала 80-х (одна из его пьес носит райхианское название "Different . . . rains"). Однако чаще русские используют минималистские идеи в служебных, чаще театральных целях, где повторения суть аллюзия на безумие или какое-то измененное состояние сознания.

К примеру, произведение Рабиновича "Musique expressive en hommage а Karl Orff" (Экспрессивная музыка в честь Карла Орфа) основано на одном романтическом арпеджированном пассаже и артикулирует его в драматическом разнообразии манер с динамическими взрывами и случайно-неправильными нотами. Бакши заходит куда дальше; как он сам пишет в тексте к буклету диска "Hamlet Is Dying" (Гамлет умирает), "эти звуки – тоже актеры". В его музыке, записанной не кем-нибудь, а Гидоном Кремером, повторяются тональные мотивы-жесты на высоком градусе напряжения; они разделены помпезной тишиной, предлагающей скрипачу сойти с ума, в то время как злобный оркестр пытается следовать за ним.

Часто, продолжая традиции Шостаковича и Прокофьева, возникает некий гипотетический элемент сатиры, особенно в лирически тональных произведениях, которые столь милы и столь банальны, что хочется волосы рвать на голове. Мартыновская "Come In!" (Войдите!)(записанная "Опусом Пост") по-григовски нежна и сентиментальна, но возвращается к одной и той же мерцающей небесной каденции снова и снова до тех пор, пока не начинает казаться, что тебе просто-напросто показывают нос в то время как ты радуешься прекрасным гармониям. Пелецисовская "Correspondence Between Peletsis and Martynov" (Переписка Пелециса с Мартыновым)(для того же "Опуса Пост"), которую мне довелось услышать на концерте, была столь же банальна в своих туповатых квадратных ритмах, но прелестно вдохновлена фольклором и наполнена изобретательной игрой фактур.

Есть здесь и электронные ансамбли – как "Ветрофония" (Николай Судник и Александр Лебедев-Фронтов) и "Мембрана", чья музыка, хотя и шумна, и насыщена звуками окружающего мира и найденных на помойке предметов, тем не менее (как мне услышалось), репетитивна и основана на медленно меняющихся звуковых "петлях". Конечно, в России есть и свободная импровизация, и более традиционная музыка. Здесь, как и у нас, публикуемая в нотах музыка более консервативна и академична. У них тоже есть свой узнаваемый Uptown/Downtown. Но для моих ушей было открытием обнаружить такое количество пост-минималисткой музыки, отличной от американской, но узнаваемой в источниках, как далекое отражение: музыка, на которой ни 70 лет европейского сериализма, ни 70 лет правления коммунистов не оставили ни малейшего следа.

 

----------------------------
----------------------------
----------------------------

 

Большой Брат из Главного Города Главной Страны приехал в дремучую варварскую Москву, где, как известно всякому цивилизованному человеку, ходят по сугробам медведи и мрачные мужики в валенках, все они пьют водку и едят икру, а когда как следует напьются, начинают бренчать на балалайке и горланить песни про коммунизм. Стоит Большой Брат посреди Москвы, озирается, и вдруг...
...та-ра-ри-ри ра-ри-ра-ра...
...а это еще что такое?!... ...да ведь это Райх!
...буБУМ, даДАМ, даДЫда-дыДЫ, буБУМ, даДЫда-дыДЫ,
буБУМ, даДАМ...
...а вроде и не Райх... что за черт... ну-ка пойду посмотрю...
- Эй, мужики, вы кто?
- Мы русские композиторы.
- Вы что, до сих пор минимализмом занимаетесь?! Вроде бы уже большие мальчики. Мы в Америке этот минимализм придумали 40 лет назад, но мы с тех пор давно выросли и стали серьезными дядями, а у вас тут, кажется, от водки совсем в мозгах помутилось, и вы так и остались подростками. Да как вам не стыдно! 2002-й год, а вы дрочите как ни в чем ни бывало: та-ра-ри-ри... Я знаю, при коммунизме вас за это в gulag отправляли! А сейчас у вас демократия и President Putin, и вы решили, что вам позволено над нашей музыкой издеваться...

-----------------------------------
Скучно.
Скучно от стопроцентной предсказуемости каждого слова, каждой "мысли", каждого суждения. Компьютер - значительно более одушевленное и непредсказуемое существо, чем музыкальный критик Кайл Гэнн. Сидишь, работаешь, а он, железный, вдруг что-нибудь такое тебе сообщит, что кажется, будто он живет своей тайной парадоксальной жизнью и имеет свои понятия о смысле бытия, которые с честью отстаивает. Вступаешь с ним в диалог, говоришь ему "А", и нет никакой гарантии, что услышишь в ответ "Б". Если ему кажется, что в данный момент вообще нет смысла вести с тобой диалог, то он просто возьмет и молча повиснет, предоставив "юзеру" свободу оплакивать несохраненную работу и размышлять о смертности всего сущего.
К сожалению, "операционка", установленная в голове г-на Гэнна, не обладает той сложностью и "мультизадачностью", которые характерны для современных версий MacOS и Windows. Это штука простая, одномерная и даже не подозревающая о существовании каких-либо других систем координат и ценностей. Всё предельно ясно и однозначно:

это оригинал, а это копия;
это стиль А, а это стиль В;
А + В всегда равно С;
2 х 2 всегда равно 4.

Ясно также и то, что слушание музыки в таком-то стиле всегда вызывает чувства, раз и навсегда закрепленные за "подобной" музыкой. Шаг в сторону от утвержденного стиля и чувства разрешается в качестве иронии и юмора. Шаг в сторону от "нормального" состояния сознания разрешается, чтобы проиллюстрировать "сумасшествие некоторых измененных состояний сознания". У гэнновской операционки есть одно большое достоинство: стабильность. Она не виснет никогда. Сталкиваясь с тем или иным явлением, "нормальное" сознание мгновенно окунает его в спиртовой раствор, наклеивает на пробирку номер и без малейшего замешательства ставит на полагающуюся полку, где давно уже обрели вечный заспиртованный покой тысячи других образцов. Процедура отлажена до такой степени, что никакие хакерские атаки системе не страшны. Точно такая же система установлена в головах миллионов граждан, что делает взаимопонимание легким и радостным процессом. Граждане эти живут и функционируют в том самом "царстве количества", которое столь точно описано Рене Геноном, что, казалось бы, к этой картине и добавить-то нечего. Но, во-первых, Генон не интересовался музыкой, а во-вторых, музыкантов и критиков, как правило, не интересует ни Генон, ни тому подобная "философия". Они люди серьезные и практичные.
Практичные настолько, что г-ну Гэнну до сих пор не наскучило строчить бесконечные одинаковые статьи, холодно и механистично скользя по поверхности фактов и описывая очевидные приметы услышанного, как будто речь идет не о музыке, а о коллекции пустых банок из-под пива, которая каждый день пополняется новым экспонатом, требующим описания и занесения в каталог.

Представляю себе человека, берущего в руки диск Мартынова "Come in!", пробегающего взглядом по фразе "стучите, и отворят вам", слушающего музыку и... выносящего "юмористическое" ощущение, будто Мартынов "показывает нос слушателю, наслаждающемуся красивыми гармониями".
И это ВСЁ, что услышал маститый американский критик в данном сочинении?
Да, всё.
Более того, это, пожалуй, самое "живое" чувство, случившееся с г-ном Гэнном при прослушивании русской музыки. Остальные его "впечатления" напоминают цитаты из бухгалтерского отчета: "разнообразные манеры", "изобретательная игра фактур", "бесконечные повторения в медитативных целях", "элемент сатиры", "помесь Баха и Райха". Поиграв в подобные кубики и поставив диагноз "далекое отражение американского минимализма", критик с подобающим профессиональным достоинством покидает захолустный город М. и возвращается на родину минимализма истинного.

В конце концов, хватит глумиться над человеком, начисто лишенным даже малейшего намека на внутренние горизонты. Такова уж его кармическая ситуация в данной жизни. Так называемая профессиональная реализация успешно расширяет горизонты внешние, создавая иллюзию того, что, например, сила, глубина и направление воздействия музыки определяются с помощью калькулятора и музыкальной энциклопедии. Вряд ли можно объяснить такому человеку, что, скажем, Кейдж гениален не потому, что он изобрел подготовленный рояль и жанр хэппенинга, а потому, что сумел перевести на язык искусства нечто более существенное. А Вивальди, или Бах, или Обрехт хэппенингов не изобретали, а спокойно делали то, чем положено было заниматься музыканту, а уж "дух" дышал, где хотел, не очень-то подчиняясь нормам стиля и "авторского права". Но вообразим себе на минуту, что кто-нибудь пишет году эдак в 1740-м, что "Бах - это помесь Обрехта с Букстехуде. И не стыдно ему хоралы писать!.."

Дело не в том, хороша или плоха та музыка, которую уважаемый критик мельком услышал и о которой таким же "мельком" написал, а в том, что г-н Гэнн абсолютно глух и вообще не способен что-либо УСЛЫШАТЬ, кроме "игры фактур". Остается надеяться, что в следующей версии системы этот bug будет исправлен.

Довольно метафизики.
Критиков интересуют факты. Поэтому - несколько слов о том, кто и где придумал минимализм, будь он неладен. Да, никто не спорит, американский минимализм - явление исключительное. Но такое впечатление, что главная задача критиков - это что-то вроде охраны государственной границы. Все должны знать, что минимализм изобрели в Америке в начале 60-х, и всякий, кто дерзнет написать несколько нот и поставить знак повторения, будет немедленно задержан, доставлен в полицию, допрошен, после чего депортирован со штампом на лбу "незаконный постминималист". Ребята, а где же ваш фирменный профессионализм? Честно говоря, не хочется превращаться в окончательного зануду и приводить длиннющий список примеров "минималистской" музыки, написанной не то что до 1960-х годов и уж, извините, не в Америке, а лет за 40 - 800(!) до означенного рубежа, когда, слава Богу, слово "минимализм" еще не пришло ни в чью критическую голову. Можем начать хоть с Равеля, хоть с Мосолова или позднего Скрябина (который, кстати, оказал огромное влияние на Мортона Фелдмана, по его собственному признанию), потом - как не вспомнить Эрика Сати, который своими "Тремя гимнопедиями" в 1887-м году не только минимализм, а еще и весь так называемый концептуализм переплюнул. Далее, если галопом, не забудем хрестоматийную Прелюдию до мажор из "Хорошо темперированного клавира" все того же Баха (сыграйте ее в два раза быстрее, чем "положено" и без педали - получится ранний Райх), а также многие другие сочинения того же автора; а там уж одно сплошное раздолье начинается: Перселл, Уильям Берд и вся компания английских вирджиналистов, а потом нидерландцы, и так далее, пока не доберемся до Франции 12 века, то бишь до Перотина и школы Нотр-Дам. Тут нам придется остановиться ввиду отсутствия каких-либо "научных данных" о более раннем периоде. Но тут же открывается другое совершенно необозримое "поле доказательств": буквально ВСЯ традиционная и религиозная музыка всего мира.

Так что считать Америку родиной минимализма можно примерно на том же основании, на каком в американских школах объясняют детям, что во второй мировой войне победили Соединенные Штаты.

Да в конце концов ладно, ну победили и победили. Судя по всему, в третьей мировой войне, свидетелями которой мы уже являемся, пусть даже мы и не называем происходящее этим словом, не суждено победить ни Америке, ни России. А раз уж так -

Сочтемся славою
Ведь мы свои же люди
Пускай нам общим памятником будет
Построенный в боях
Минимализм

А.Б.
4 декабря 2002