Функция музыки – устанавливать вертикаль
(газета "Частный корреспондент" 20-21 марта 2010. Вопросы задавал Дмитрий Бавильский)

Первая часть беседы с композитором-минималистом. Антон Батагов о потребительстве и поисках Абсолюта, о гордыне и отце Мене, Бахе и строительстве вертикали, которая, единственная, способна оправдать занятия искусством.

Антон Батагов начинал как пианист, выступавший на конкурсе Чайковского и записавший несколько сольных дисков (Равеля, Мессиана, Баха). В конце 80-х годов Батагов начал писать собственную музыку, а в 1997-м перестал выступать. С тех пор у композитора Батагова вышло два с лишним десятка дисков с камерной и вокальной музыкой, звуковыми дорожками к фильмам и межпрограммному сопровождению телеканалов.

А недавно Батагов «размочил» исполнительскую паузу, сыграв осенью 2009 года в Америке сольную программу из своих сочинений, а в феврале 2010-го – на фестивале в Новосибирске – Партиты Баха. В разговоре Батагов постоянно пытался уйти от сугубо музыкальных тем. Почему – станет понятно по ходу движения диалога, который получился спором о разных подходах к жизни и к смерти, к Вере и отсутствию религиозного чувства.

+
+
+

...Я предложил бы в качестве эпиграфа к нашим беседам изречение суфийского мастера и музыканта Назрат Инайят Хана. Он жил в начале ХХ века. Кстати, побывал в России. С ним встречался Скрябин. Я уже цитировал эту фразу десять лет назад, но она настолько точно попадает в самую суть, что точнее не скажешь. А за эти годы ситуация только ухудшилась. "Музыка превратилась из средства осознания Бога в средство забывания Бога".

- То, что вы пришли в композиторство из исполнительского искусства, помогает или усложняет ваши сочинительские задачи?

 А я вообще не вижу особой разницы. Композитор, которому было бы трудно решать "сочинительские задачи", потому что он умеет играть?... Забавно... Похоже на танцора, которому мешают даже не яйца, а ноги. Композитор, не владеющий свободно хотя бы одним музыкальным инструментом – это все равно что импотент, всю жизнь сочиняющий трактаты по искусству заниматься любовью. Впрочем, таких немало...  

До какой же степени всё вывернуто наизнанку! Даже сам этот вопрос – нонсенс. Подумайте: ваш нос помогает вам дышать или мешает? Сам факт разделения музыкального труда на сочинение и исполнение знаменует собой деградацию музыкального искусства. Кроме того, не следует забывать и о том, что владеть инструментом – это значит уметь не только исполнять, но и импровизировать. В этом смысле современные классические исполнители не умеют играть. Если их попросить сыграть без нот "что угодно" – они не смогут издать ни единого звука. Попробуйте, если интересно. Композитор, исполнитель и импровизатор в одном лице – это нормальный живой музыкант. В той музыке, которую сейчас именуют "старинной", когда-то было именно так – в те времена, когда она была "современной". Именно так и обстоит дело сейчас в рок-музыке, и именно поэтому эта традиция жива. А академическая музыка давно в гробу.

- Если «академическая» в гробу, то как вы определяете тот стиль (жанр, дискурс), в котором сочиняете сами?

Можно, конечно, попытаться придумать какое-нибудь серьезное название стиля. Но зачем?  А дискурс тут вообще ни при чем, потому что дискурс - это МЫСЛИ. Нет ничего более вредного для музыки, чем мысли.

- А что для музыки полезно?

- Т И Ш И Н А

 - В нарушении или воссоздании тишины?

Чтобы не нарушать тишину неправильными звуками

 - Зачем нужно писать новую музыку в ситуации избытка старой?

Хороший вопрос. Его можно рассматривать в двух совершенно разных плоскостях.

Ответ на него зависит от того, зачем вообще мы занимаемся музыкой. В современном мире все ответы на все вопросы в 99% случаев лежат в рыночной плоскости. И тогда этот вопрос звучит как вопрос товароведа гипермаркета, адресованный поставщику: "Вы чё, с ума сошли? Вы мне зачем привезли еще 10 тонн колбасы? Куда я ее дену? Вон смотрите – у меня на складе и так все холодильники забиты, а в торговом зале еще до сих пор лежит колбаса из вашей позапрошлой поставки. У нее уже срок годности почти закончился…"

Формулировка "избыток старой музыки" – это один из пунктов смертельного диагноза нашей цивилизации. Мы – потребители. Жрем всё. Музыку, кино, литературу, религию, природу, друг друга. Поэтому воспринимать что-либо НЕ как жратву мы уже давно разучились. Мы судорожно пытаемся запихивать себе в рот новые куски жратвы, еще не прожевав старые. В общем-то получается. Но рано или поздно это заканчивается летальным исходом. Смерть от пережора. Достойно, не правда ли?

Аффтары музыки и др. видов искусства соревнуются за место в холодильнике гипермаркета, и изо всех сил стараются изготовить нечто такое, чего якобы никто никогда не делал. И тогда есть шанс, что товаровед промычит: "ну ладно, давай, заноси. Вон на ту полку ставь, там в углу." Это – успех! Если сожрут и одобрят, то потом закажут еще. Если считать вот такой продукт, приготовленный для таких целей и с такой мотивацией, музыкой – то тогда я могу с чистой совестью сказать, что я не музыкант и не хочу им быть.

ХХ век приучил людей к тому, что "настоящее" искусство должно быть новаторским. Если произведение искусства представляет собой какое-то новое изобретение, то, значит, оно заслуживает внимания, а если нечто подобное "уже было" – тогда это неинтересно. У людей, считающих себя ценителями современного искусства, просто атрофировалась способность воспринимать искусство не по внешним и конструктивным проявлениям, а по содержанию и глубине. Обычно всё то, что внешне выглядит как "новаторство", на самом деле внутри абсолютно пусто и бессмысленно. Аффтару нечего сказать людям, но очень хочется подпрыгнуть и громко взвизгнуть, чтобы все услышали. Желательно, чтобы взвизг получился "концептуальный", тогда его будут дольше жевать, многозначительно кивая, а не просто проглотят. Когда слушаешь и смотришь всё это "современное искусство", то хочется задать только один вопрос: ЗАЧЕМ? А лучше всего – по-пелевински: А ХУЛИ? Конечно, бывают и исключения. Но нечасто.

До сих пор попадаются "странные" люди, для которых музыка – это инструмент познания и контакта с абсолютом. В наше время даже слова такие произносить как-то неловко... Счастливые обитатели рыночного бытия могут только покрутить пальцем у виска, глядя на таких вот...

Но для этих "внерыночников" вопрос "зачем писать новую музыку" приобретает совсем другой смысл. Зачем нарушать тишину и замусоривать пространство вибрациями, отражающими поток нашего омраченного сознания? И тут вообще не имеет значения, сколько музыки уже было сочинено и сыграно до нас. Музыка не бывает старой или новой. Как не бывает старой или новой любовь или молитва. Миллиарды людей до нас любили и молились. Но это не значит, что мы должны запретить себе любить и молиться, потому что не мы являемся пионерами этих "жанров". Каждый, кто хоть раз испытывал это переживание по-настоящему, без самообмана, знает: это происходит как будто впервые в мироздании – здесь и сейчас. И сразу же исчезает граница между так называемым прошлым и будущим, а всё становится настоящим.

С музыкой – то же самое. Имеет значение только то, зачем я здесь и сейчас нарушаю тишину. Звук – это очень сильная форма контакта и воздействия. За такие действия и за их последствия надо отвечать перед собой и перед другими. Это не просто так – издал звук – и пошел дальше. Издав этот звук, я что-то изменил в себе, в пространстве и в других людях. Поэтому желательно сначала хорошенько подумать и спросить себя: что я делаю? Что я передаю людям через этот звук, кроме своей гордыни, кроме ничтожного мельтешения своего эго? Весьма возможно, что ничего. Тогда лучше бы промолчать и послушать тишину.

 - Что вы делаете, Антон? И что вы передаёте, пытаетесь передать через звук, кроме своей гордыни?

Что меня категорически НЕ интересует – это передача в музыке обычных человеческих эмоций. Надо признаться, это не интересовало меня никогда, даже в совсем юном возрасте, когда я был просто пианистом. Мне всегда казалось странным заниматься музыкой ради того, чтобы отражать в ней мельтешение страстишек, вызванных заблуждениями нашего загрязненного сознания. Я интуитивно пытался нащупать некое цельное мироощущение, опирающееся на вертикаль, а не следовать за обрывками впечатлений, мелькающими перед горизонтальным взором, и сиюминутными чувственными импульсами. Недаром моим любимым пианистом всегда был и остается Рихтер, а любимым композитором – Бах. Мне кажется, что в моих фортепианных записях музыки Равеля, Мессиана, Баха, авангарда 20-х годов, сделанных во второй половине 80-х – в начале 90-х годов это состояние отчасти присутствует.

Поиски духовного осознания привели меня к встрече с о. Александром Менем в 1989 году. Это было событие огромной важности в моей жизни. Это абсолютно святой человек. Выражаясь по-буддийски – Бодхисаттва. Я на всю жизнь запомнил то состояние, которое я чувствовал, находясь рядом с ним. Когда его не стало, всё изменилось. И только потом, когда я постепенно пришел к буддизму, я вновь пережил это состояние. Его несут в себе и передают другим живым существам великие буддийские учителя. А я, в меру своей испорченности, пытаюсь передать его дальше – в частности, через музыку. Это вовсе не приятно-расслабленное сидение с закрытыми глазами, а, наоборот, предельно горячее переживание. У него есть разные грани и разные уровни. На абсолютном уровне нет никакого деления на "я" и "ты", на "весело" и "грустно", на "добро" и "зло", на "страдание" и "радость". Но есть и множество относительных уровней, и все они состоят из тех лабиринтов, в которые мы загоняем сами себя, и в которых блуждаем, наступая на миллиарды одинаковых граблей и не ведая, что творим... В любом месте любого лабиринта можно увидеть эту самую вертикаль, и тогда лабиринт исчезает. Это не умозрительное рассуждение, которое я где-то вычитал. Каждый может это почувствовать, если захочет. И вообще как-то глупо говорить об этом словами...

А что касается вертикали как мироощущения и как основы для музыки, то лучше всех это продемонстрировал Пифагор. Музыкальный инструмент, который он сконструировал, чтобы показать ученикам, как устроено мироздание, назывался монохордом. У него была одна вертикально натянутая струна. Вслушиваясь в те обертоны, которые возникали при игре на монохорде, ученики понимали всё. Собственно, это и есть функция музыки – устанавливать эту вертикаль. Но наше сознание, к сожалению, слишком замусорено, поэтому мы пользуемся музыкой для того, чтобы отразить наши бессмысленные блуждания по горизонтальным лабиринтам.

А насчет гордыни... я сражаюсь с ней теми способами, которым я научился, опять-таки, всё от тех же учителей. Ученик я плохой, поэтому гордыня всё равно прорывается сквозь все попытки передать в музыке что-либо существенное.

 - А вы можете привести примеры построения вертикали, в своей или же (если так проще) в чужой музыке?

Бах, Райх, Гласс…

- Интересно соседство великого Баха и нынешних минималистов. Бах - "наше всё", проверенное временем и интерпретациями, современные композиторы только-только начинают исследование вертикали. Почему вы посчитали возможным поставить их рядом?

Проверка интерпретациями - это, наоборот, движение по направлению к полной утрате смысла. Трудно представить себе что-либо более бессмысленное, чем "интерпретации" Баха в современном классическом гипермаркете.

Что такое "наше всё" - я в данном случае не понимаю. Чьё "наше"? Мы живем в богооставленном мире, упивающемся маразматической деятельностью своего обезумевшего эго. Музыка Баха - это музыка человека, жившего во Христе. Это уникальный пример духовного делания. С какого перепугу эту музыку могут считать "нашим всем" обитатели современного мира? Что они могут услышать в этой музыке, кроме отражения своей суеты?

Что касается минималистов, то они не "только-только начинают исследование вертикали", а, собственно, ВСЯ их музыка с самого начала была нацелена на эту вертикаль.

- Бах важен для истории музыки так же, как Платон для истории философии (из него вышла вся европейская цивилизация) или так, как Пушкин для развития русского литературного языка. Это так мощно, так просто и так сложно, так глубоко и так всеобъемлюще, что рядом с Бахом невозможно никого поставить, разве не так?

Поставить рядом можно кого угодно с кем угодно. Результат в любом случае будет поучительный. А вот пытаться объяснить искусствоведческими и культурологическими методами те явления, которые пребывают в другом измерении - это заведомо бесполезное занятие. Культура - это горизонталь, духовное делание - вертикаль.

Пересекаться они могут где угодно и как угодно, но сколько ни пытайся понять эту закономерность с помощью законов эстетики и соответствующих рассуждений - ничего не выйдет.

- Минимализм Райха и Гласса – не панацея от всеобщей бездуховности, но удобная технология для выстраивания в музыке духовной вертикали?

Минимализм - это не технология. Это просто единственный ненасильственный способ организации звуков во времени, не являющийся своевольным человеческим измышлением. Вот уж что действительно "проверено временем" - так это минимализм. Трудно даже представить себе, сколько тысяч лет минимализму. Нет нигде в мире такой традиционной музыки и такой богослужебно-ритуальной звуковой практики, которая не была бы построена по принципу "минимализма". А панацеей от всеобщей бездуховности может служить только всеобщая духовность :)

- Как вы пришли к минимализму? Ваши первые композиторские поиски были в русле этого направления или он появился чуть позже? А, может быть, вы пришли к сочинительству, так как узнали минимализм и поняли, что – вот оно, «моё»?

Ну минимализм, ну максимализм. Разве это важно? Я никогда не знаю, в каком стиле я буду делать следующую вещь. А может, хватит про музыку? Знаете, в последнее время мне кажется, что в летящей под откос стране, в которой 20 процентов людей просто голодают, а обезумевшие бандиты бесятся с жиру, говорить о минимализме и музыке для телевизора как-то не очень хорошо...

Наверное, это наивно...

- Мне кажется, именно в такой стране подобный разговор и выглядит едва ли не политическим жестом. Эстетическое расхождение с реальностью (властью, информационным фоном) имеет более глубокое значение, нежели прямые политизированные манифестации. Внутренняя эмиграция оказывается не только единственно возможным способом существования здесь и сейчас, но и неиссякаемым источником внутренней свободы – той, о которой вы и сами говорите…

Да, я понимаю и уважаю такой подход. Но сам я все-таки пытаюсь существовать не в эстетических координатах, а где-то еще. Поэтому источник внутренней свободы (тем более неиссякаемый) я ищу в совершенно другом месте. Подозреваю, что словом "свобода" мы называем абсолютно разные вещи. Свобода, обретенная путем эстетических путешествий - опасная и предательская штука. В один прекрасный момент вдруг выясняется, что это была не свобода, а изысканно оформленная камера всё в той же Матросской Тишине. Или в Солдатском Шуме. А прямые политизированные манифестации меня тоже не очень интересуют...

- А что бы вы могли рекомендовать людям, лишённым религиозного чувства, не каждому доступного?

Я же не учитель, и не имею права давать кому-либо какие-либо рекомендации. Это было бы просто неадекватно. Если есть желание получить ответ на такой вопрос, то, видимо, следует спросить у тех, кто действительно может ответить...

-Хорошо, оставим это…

(Сутки спустя) Я всё же не могу оставить этот вопрос без внимания. Я не смею рекомендовать обратиться к той или иной духовной традиции - это каждый решает сам. Но мне кажется, что формулировка "люди, лишённые религиозного чувства" не совсем правильная. Во-первых, не надо путать это  чувство с набором ритуалов и других внешних атрибутов. А во-вторых, таких людей не бывает. Это чувство может пребывать в глубоко спящем состоянии, но всё же оно есть. Не надо думать о "религиозных" вещах. Всё очень просто.

Продолжение следует...

+
+
+

Антон Батагов: «Пока мы не выясним свои отношения со смертью…»

Вторая часть беседы с композитором-мнималистом. Музыка против страха смерти. Умереть не договорив. Антон Батагов о Пелевине и Иисусе, пьющем пиво, телезаставках и литературных декларациях перед выступлениями, выяснениях отношений со смертью и о гробе с музыкой.

 Мы не закончили вчерашний разговор с композитором Антоном Батаговым, потому что возникла пауза. После того, как я спросил собеседника о том, что бы он посоветовал людям, лишённым релегиозного чувства. До этого Антон говорил о том, что подлинная музыка должна устанавливать вертикаль и помогать в поисках Абсолюта, иначе суть её выхолащивается, превращаясь в ярмарку авторского тщеславия. Мы продолжили разговор сутки спустя, когда Батагов решил вернуться к вопросу, которого в первый момент хотел избежать: если религиозное чувство доступно не всем, то как быть тем, кто лишён Веры?

Разговор наш, таким образом, затронул материи, на первый взгляд, зело далёкие от сугубо музыкальных материй – страх смерти, скепсис, эстетическое отношение к реальности. Хотя, если задуматься, то никуда от магистральной линии нашего размышления о главном, Музыке, мы никуда не ушли.

 

...Я могу умереть, не дописав этот емейл. Представьте себе, что я умер, но все-таки успел щелкнуть мышью по кнопке ОТПРАВИТЬ. А Вы сидите и читаете. Но можете и не дочитать.  Смерть гораздо реальнее и ближе, чем эстетика. Культура, эстетика - это просто сублимированный страх смерти, и больше ничего. Как, впрочем, и любая другая деятельность. Если об этом поразмышлять столь же целенаправленно, как мы размышляем о культуре, то могут появиться новые чувства...

 - Так я тоже смерти боюсь. Мне кажется, мы все живём на этом фоне, фотографическим витражом окрашивающем всё наше существование. И всё, что мы делаем... Заговариваем, или же, напротив, бесстрашно идём навстречу. Рискуем или прячемся. Я не знаю, противоположно это чувство религиозному или параллельно ему, мне-то кажется, что эстетика и есть сублимированная религиозность. Ну, то есть, религия распадается в секуляризованном сознании на искусство и науку, которые в ХХ веке и являются главными утешителями. Разве функция религии не в том, чтобы утешать?

Говоря про людей, которым недоступно религиозное чувство, я имел в виду классификацию Кьеркегора, которая очень сильно повлияла на меня в юности. Кьеркегор говорил о трёх стадиях развития человека: эстетической, этической и религиозной. Для того, чтобы подойти к осознанию Абсолютна, нужно пройти первые две «промежуточные» стадии, которые оказываются для многих основными жизненными трендами. Вот как у меня, скажем….

Именно поэтому музыка нужна мне, чтобы утешиться, примириться, отвлечься от того, как всё есть на самом деле. Я ищу опыта других проживаний, так как хорошо понимаю, что смысл жизни – в её как можно более полном проживании. Музыка помогает мне наполнить существование полнотой, ощущением полноты. Не говоря уже о том, что она, разумеется, выполняет и массу других функций – познавательную, расширения сознания, наркотическую, например. Но всё это – свидетельства того, что я всерьёз и надолго «застрял» именно в «эстетическом» периоде своего развития. Ну, что есть, то есть. И именно с этим нужно жить и с этим как-то работать…

Это очень здорово, что вы так анализируете свои состояния и пути, и формулируете всё это очень точно и ясно. Если бы вы мне это не написали, мне было бы труднее. По той простой причине, что я бы, разумеется, не посмел сказать вам о вас такие сокровенные вещи. А раз вы сами всё это сказали - это, в каком-то смысле, смелый поступок. Люди больше всего на свете боятся попытаться разобраться в этом и признаться себе в чем-то важном. Вы признались.

Но тут я должен вас огорчить: функция религии вовсе не в том, чтобы утешать. Для этого есть культура и многие другие явления. Функция религии - ровно обратная: не отвлекаться любыми способами от того, как всё есть на самом деле, а смотреть прямо туда, в суть того, как всё есть на самом деле, и существовать исходя из этого. 

Утешение? Зачем? Уколоться и забыться на пять секунд? Знаете, моя "самая любимая" формулировка - "не будем о грустном". То есть будем о веселом, будем придумывать себе всё новые и новые способы наркотического отвлечения от мыслей о смерти, будем стараться "брать от жизни всё", будем убеждать себя, что ценность жизни - это переживание "полной грудью" вот этого набора действий и эмоций...   А потом, когда всё это накроется, - что мы будем делать? Кому мы будем проигрывать свои музыкальные произведения, показывать фильмы или читать свои тексты, эстетично лежа в гробу? Кому мы будем рассказывать о своих впечатлениях от очередного концерта, шоу, (выставки, фестиваля...)?

Не кажется ли вам, что до тех пор, пока мы не выясним свои отношения со смертью, вся эта игра в "жизнь", в "творчество" и прочие тому подобные штучки выглядит как-то довольно нелепо?

- Именно что уколоться и забыться – хотя бы на пять минут. Мне нравится фраза Мрожека о том, что «труднее всего прожить ближайшие пять минут». Эстетические отношения с реальностью позволяют развить некоторую скорость переживания времени (не случайно же мне так важна именно музыка – так как она вся про «время»), выстроить целую инфраструктуру смягчения переживания этих самых пяти минут, откуда, ну, да, самый близкий путь к потреблядству, которое вы осудили чуть выше, но можно же потреблять искусство разумно – вглубь, а не вширь.

В гробу мы не читаем и не ходим на выставки, поэтому всё это делать, в том числе и писать музыку или тексты, нужно пока ты жив. И только потому что ты жив. Это у Вергилия, что ли, «нас всех ожидает одна ночь?» Опыт переживания смерти, если корректно говорить о таком, много чего не скажет. Всё, что можно было сказать про смерть, уже сказали за тысячелетия до нас. И если мы берём в основание пирамиды именно эту тему, то обречены толкаться на маленьком пятачке своих возможностей и свершений предшественников, особенно-то не разбежишься.

С другой стороны, есть ответственность и честность перед самим собой, когда ты признаёшь, что «неужели я настоящий и действительно смерть придет?» (я не специально участился с цитатами), не перекладываешь этот страх на гипотетические придумки (Гагарин летал, не видел), а живёшь с этой солью в крови. Разве такое состояние не является выясненным окончательно и бесповоротно?

Ну, можно потреблять искусство и лежа в гробу. Есть очень удобное изделие: гроб с музыкой. Слышали про такое? Вряд ли я смогу убедить вас в обратном. Вы посвятили, посвящаете и еще посвятите гигантское количество времени культуре. Если бы вы потратили хотя бы один процент этого времени на чтение тех текстов, которые демонстрируют доказательства обратного подхода к жизни и смерти, причем на весьма выразительных примерах, вы бы, возможно, изменили свой взгляд. А кроме текстов есть много "живых" доказательств. Надо только захотеть их увидеть. Считать этот вопрос выясненным окончательно и бесповоротно может только тот, для кого смерть - это не более страшное и неведомое явление, чем обычный сон. Причем НА ПРАКТИКЕ, а не на словах.

У анекдота про Гагарина есть вторая часть. Эту фразу про Гагарина говорят старому монаху, желая продемонстрировать ему торжество науки. Монах улыбается и говорит: Зато Бог Гагарина видел и благословил его.

Дима, я только еще раз могу сказать, что не считаю возможным призывать вас к смене мировоззрения и всего того, что из него следует. Я могу только искренне пожелать вам, чтобы вы успели это сделать...

- Разве оно не «само» должно произойти? Труд необходим, без него не выловить и рыбку из пруда, но самое главное от нас не зависит. Я всё-таки фаталист, поэтому нужные книги почитываю, конечно. Именно «почитываю», так как «читать» пока не умею. Я лишь знаю, что мои сугубо эстетические занятия не проходят даром. Любая форма деятельности, если она регулярна, автоматически превращается в духовную практику. Если бы я был спекулянтом, то тут же бы вспомнил о «кенозисе», утверждающем, что Абсолют является тебе в том виде, в каком ты способен его воспринять.

А убийство тоже превращается в духовную практику? А воровство? В таком случае вся наша страна – территория сплошной духовной практики. Простите, но это очень большая ошибка!

Про кенозис - действительно так, но беда в том, что мы, как правило, не воспринимаем Абсолют ни в каком виде. На самом деле любое живое существо, встречающееся нам - это Учитель, а любая ситуация - урок, причем вовсе не в повседневном, а в самом глубоком смысле. Но ведь мы почти никогда этого не видим и не понимаем! Если бы сейчас где-то тут появился Христос, то его бы или посадили в психушку, или - если бы ему супер-повезло в этой жизни - пригласили бы сняться в рекламе пива. Он весьма колоритный персонаж. Сразу начинает работать креатив.

Ролик:
Иисус в пустыне. Испепеляющий зной, песок, камни, растрескавшаяся земля, колючки и кактусы, муравьи и ящерицы. Ни капли воды. Силы покидают Иисуса. Крупным планом - иссохшиеся губы, лицо в песке и шрамах. Ползуче-депрессивная музыка с элементами чего-то ближневосточного. Он пытается идти, но уже не может. Падает. Еще несколько секунд - и он, видимо, умрет от жажды.

Крупный план: его глаза чуть приоткрываются, он пытается сфокусировать слабеющий взгляд, и видит ползущую к нему змею. Он собирает последние силы, становится на колени и начинает молиться. В музыке что-то нагнетается...   и... О ЧУДО !!! В воздухе с характерным "спецэффектовым" свистяще-шипящим звуком возникает бутылка ледяного пива !!! Она летит к Иисусу! Симфоническая мощь, голливудские медные духовые,  над ними – столь же голливудская тема у скрипок, глубокие контрабасы и торжествующие литавры и тарелки. Вселенский пафос. Иисус не верит своим глазам. Он спасен!!!

Хватает подлетающую бутылку, мгновенно открывает ее, роскошным жестом запрокидывает голову и жадно пьет, стоя на коленях. Пиво пенящимся водопадом заполняет всё пространство экрана. Снова Он - уже стоит во весь рост и радостно поливает себя пивом, держа бутылку в высоко поднятой руке, а пиво не иссякает. Ощущение рождения заново. Счастливый бодрый Иисус уверенно продолжает свой путь. Теперь пустыня ему не страшна. Мы смотрим ему вслед.

Властно-повелевающий голос "успешного" сильного мужчины, с реверберацией, как будто с небес:

ПИВО "СПАСИТЕЛЬНОЕ".

Восстань, Пророк!

 

- Вы креативите как Пелевин. «Солидный Господь для солидных господ». Не проканает, так как нынешний закон о рекламе запрещает изображение людей в роликах, рекламирующих алкогольные напитки. Запрет на фигуративные изображения сближает нынешнюю рекламу с ранним мусульманским искусством.

Еще как проканает! Христос – богочеловек. А это в законе не запрещено.

А от пелевинского креатива – куда же денешься...  Я и не спорю.
Продолжая тему о восприятии абсолюта: очень рекомендую прочитать его последний роман – «t». Там сказано ВСЁ. Я теперь буду рекомендовать эту книгу тем, кто начинает интересоваться буддизмом и спрашивает, какие книги почитать. Вы не интересуетесь, но вещь всё равно выдающаяся, и вдруг вы в ней увидите то, что нужно именно вам.

 - Могу ли я воспринимать этот поворот беседы как возможность задать пару вопросов про вашу работу телевизионным композитором?

Лучше не надо...

- Вы от неё так решительно отрекаетесь?

Нет конечно. Лучшие вещи для НТВ/НТВ+ даже изданы отдельным диском – "Контракт сочиняльщика". На НТВ я работал всего полтора года, и то, что было сочинено за это время, обладает неким стилистическим единством и общей атмосферой. НТВ-шный диск вышел в красивом оформлении десять лет спустя, в 2007 году, и стал эдаким монолитным надгробием. Если вы хотите услышать от меня слова на эту тему, то я их сформулировал в предисловии к этому диску. Ничего нового я сказать не смогу, потому что это уже для меня неактуально.

"Культурные" вещи тоже когда-нибудь будут изданы. На "Культуре" я работаю с 2002 года, и за это время сменилось уже несколько стилистических моделей. Моей самой большой "заслугой" я считаю серию вещей 2002-04 года, в которой я использовал пение тибетских монахов, записи знаменного распева и григорианского пения. Основным звуковым логотипом канала был звук колокола на так называемом молитвенном колесе, записанный мною лично в буддийском монастыре Копан. Этот звук слушала вся страна десятки раз в день. А для ежедневного начала и конца вещания канала я сделал 30-секундную симфоническую тему с хором, а хор - настоящий: пение монахов из того же монастыря, опять-таки записанное мною. Были там и другие вещи, сделанные подобным образом.

В следующие годы я сделал для «Культуры» ряд удачных вещей, и мы с дизайнером Леной Китаевой получили за всё это ряд призов, но все-таки те "монастырские" вещи несли в себе особый заряд, который через ТВ был передан миллионам людей, поэтому эти вещи я вспоминаю с особым чувством.

Есть процессы, которые происходят на тонком уровне сознания, и именно они определяют всё, что с нами вообще происходит. Пусть люди даже понятия не имеют, что в данный момент звучит из телевизора, но когда они слышат, например, звук этого молитвенного колеса, тем более много раз, в их сознании происходят положительные изменения, которые впоследствии пригодятся. Культура, искусство, эстетика здесь вообще ни при чем. Это другие явления. Ученые очень забавно пытаются изучить и понять эти механизмы... Удивительно, что мне удалось проделать такую "всенародную акцию по очистке кармы", вложив всё это в обёртку под названием "телевизионная музыка".

Когда я сочиняю для тв (кстати, я уже много лет вообще никогда не смотрю тв),  я стараюсь находить некий ракурс, некую идею и форму, которые делают эту работу осмысленной и позволяют взглянуть на нее как бы со стороны, задуматься о тех или иных важных вещах сквозь призму утилитарной задачи. Честно говоря, почти всегда получается. Стиль я придумываю сам. Я, конечно, выслушиваю "пожелания", но потом всё равно нахожу нечто такое, что было бы для меня внутренне оправданным, а не навязанным извне. Я всегда делаю только то, что соответствует моему внутреннему ощущению стиля, цельности и осмысленности. К сожалению, люди, руководящие телеканалами, делающие всевозможные программы и другие проекты, имеют настолько шаблонное сознание, что все их понятия о музыке и о том, как она должна функционировать "на экране", не вызывают ничего, кроме тоски. Или хохота. Все их "пожелания" настолько предсказуемы, стереотипны и убоги, что можно заранее дословно сказать за них всё то, что они могут "пожелать".

Они при этом считают себя творческими людьми. Когда они пытаются косноязычно сформулировать, что именно они хотят услышать, но никогда ничего не знают точно, и выдавливают из себя слова типа "динамично", а потом выясняется, что "извините, я не это имел в виду, а нечто противоположное", - если бы они знали, как удручающе они выглядят!.. Это очень смешно, поверьте. И к тому же всё это свидетельствует о полнейшем непрофессионализме. Но я к этому давно привык, и не обращаю на это внимания, а просто делаю то, что мне хочется в данный момент.

Это касается не только "Культуры", а всех каналов, для которых я что-либо делал. И только так и можно работать. В результате бывает еще смешнее, когда люди на том или ином телеканале, пытавшиеся навязать какие-то свои "идеи" о музыке, и получившие от меня нечто совсем другое, потом гордятся: вот какая у нас оригинальная музыка! Вообще люди – очень предсказуемые и несвободные существа...

- Как-то мы обсуждали вашу привязанность к литературному сопровождению своих сочинений. Почему так происходит?

Те вещи, в которых есть текст, причем религиозный, требуют объяснения, что это за текст. Если текста нет, то так уж получается, что многие инструментальные вещи всё равно основаны на тех или иных религиозно-философских источниках, а это значит, что, опять-таки, требуется хотя бы небольшой комментарий. А иногда просто хочется задать правильную атмосферу для слушания. В современном мире люди разучились слушать записи. Они одновременно делают много дел, и если не настроить их заранее, то могут и вообще ничего не услышать.

Кроме того, в этом словесном "акте настройки" есть еще и момент личного контакта. В ситуации концерта музыканты иногда говорят какие-то вступительные слова, а также слова, предваряющие каждую вещь. Впрочем, классические исполнители этого не делают, это, скорее, характерно для рокеров. На рок-концерте любое слово, сказанное музыкантами, всегда встречает очень живой отклик у публики. Когда я раньше играл концерты, я обычно всегда чуть-чуть "настраивал " словами. И сейчас, когда я снова вернулся к концертной "деятельности", я сделал то же самое. По-моему, это правильно...

- А разве музыка не должна говорить сама за себя?

- И это спрашивает человек, который автоматически переводит музыку на язык слов???